Сказ пятый

БЕЛОКАМЕННЫЙ ХУДАТ

Семь недель земля стонала,
След отравленного жала
Оставляя тут и там,
Враг прошелся по горам.
Сжег пшеничные он нивы,
Проскакал ордой крикливой
По селеньям, хуторам,
Поднимая тарарам.
Ничего уж тут не скажешь:
Весь Мюшкюр – в огне пожарищ.
Пал под натиском Сувар,
Вновь беда пришла в Ковар.
Хизри-Мелик свои рати
В Белокаменном Худате60,
Словно в доме разместил,
Этот город захватил.
Обязал потом туземцев
В черный цвет, приятный сердцу,
Чтобы их свести с ума,
Выкрасить свои дома.
Стонут люди в черных платьях,
В Ардавуловы объятья,
Словно бы попал народ,
Той беде уж скоро год.
Враг из скорбного Худата
Шлет отряды, куда надо.
Сотни тысяч верных слуг
Разоряют все вокруг.
Вот награбленное делит
Меж войсками Хизри-Мелик.
Сердце матери болит:
Где же сын? Где Шарвили?
Кас-Буба с утра пораньше,
Свой чунгур и посох взявши,
Двинулся в далекий путь,
Чтобы Шарвили вернуть.
По горам и по долинам,
По холмам и седловинам
Шел волшебник в дождь и в зной,
Словно вестник молодой.
Из чунгура грусть сочилась,
А дорога все пылилась
И, привычная к ноге,
Исчезала вдалеке.
Истоптав Шаламов пару,
Приустал кудесник старый.
И тогда прервал он путь,
Чтоб немножко отдохнуть.
С высоты холма крутого
Вдруг узрел он молодого,
Белоснежного коня
Нынче на исходе дня.
Шарвили в седле держался,
Кто ж к груди его прижался?
Вот – платок, а вот – коса,
Что за райская краса?!
За полы чухи схватился,
Кубарем с холма скатился,
Не жалеючи себя,
Удивленный Кас-Буба.
- Стой, сынок, пути-дороги
Наши здесь сошлись, и боги,
Видно, пожалев меня,
Нас свели на склоне дня.
Вижу я тебя с прелестной,
Луноликою невестой.
Как изящен этот стан,
Да хранит ее Алпан!
Как бесценнейшего друга,
Шарвили обнял ашуга,
Не сводя умильных глаз,
Начал было свой рассказ.
Покачав седой главою,
Старец с прямотой мужскою
После искренних похвал
Укорять героя стал:
- Долго ж ты бродил по свету,
И пока девицу эту,
Друг сердечный, ты искал,
Враг на родину напал.
Опьянен красой чужою,
Не почувствовал душою,
Что в беду попала мать,
Как, скажи, тебя понять?!
Хизри-Мелику отныне
Служит наш народ унылый.
Надо дать ему отпор,
Так скачи ж во весь опор!
И, раздув сердито ноздри,
Полетел стрелою острой,
Шею выгнувши дугой,
Словно ветер, конь морской.
Вместо Белого Худата
Видит черную громаду
Шарвили. И он в сердцах
Белый дом шагах в двухстах
От Худата начал строить.
Не желая беспокоить
Свой измученный народ,
Сам работал, словно крот,
Белый мрамор добывая.
На куски его ломая,
Вниз с горы носил и там
Стены клал опять же сам.
Скоро вырос дом-красавец
На холме, врагу на зависть.
Крепок он, как будто сталь,
И сверкает, как хрусталь.
Знак солярный – по фасаду,
Звезды мраморные – сзади,
Смотрят в обе стороны
Две огромные луны.
- Кто посмел здесь дом построить
И меня обеспокоить? –
Хизри-Мелик злобно взвыл,
В гневе очень страшен был.
Между тем, из сел окрестных
Люди окружили тесно
Тот дворец и меж собой
Разговор вели такой:
- Глыбы как сюда большие
И откуда притащили?
Выйдет ли на наш майдан61
Этот славный великан?
- Шарвили, наверно, братцы, –
Разом вспомнили худатцы, -
Мог бы глыбы принести,
Дом красивый возвести!
А когда узнали точно,
Что дворец построил прочный
Их любимец Шарвили,
Убедиться все смогли,
Хизри-Мелик им не страшен.
Люди удивились даже,
Подчинились отчего
Супостату так легко?
Мучим думою одною,
За стеною крепостною
Хизри-Мелик от тревог
Все избавиться не мог:
- Шарвили силен безмерно,
В честной схватке я, наверно,
Не смогу его убить,
Надо хитрость применить!
Предложу ему я злато,
Украшенья из агата,
Бриллианты и шелка –
Лесть погубит дурака!
Шарвили неоднократно
Прогонял послов обратно,
Говоря, что только бой
Разрешит их спор любой.
С удивительным упорством
Спор решать единоборством,
Как противник предлагал,
Хизри-Мелик не желал.
Не деньгами, так коварством
Усмирит он это царство.
А защитника его
Ядом умертвит легко.
Как задумал, так и сделал,
К Шарвили отправил смело
Двух гонцов хитрец-эмир62
С приглашением на пир.
Кас-Буба, узнав об этом,
К Шарвили пришел с советом:
- В этот черный теремок
Не ходил бы ты, сынок!
Знай, джигит, что Хизри-Мелик
Ловко врет и мягко стелет.
Хоть и добр на вид злодей,
Хочет смерти он твоей.
У дверей своих, у самых
Приказал он вырыть яму.
Ступишь шаг – и ты на дне,
В той проклятой западне!
- Слово дал, идти мне надо, -
Улыбнувшись виновато,
Шарвили сказал в ответ,-
И назад дороги нет!
Но и я не мальчик глупый,
Чтоб попасться в волчьи зубы.
Слову верен своему,
Отомщу сполна ему.
- Пусть от яда и от лести
Защитит тебя мой перстень, -
Тихо Кас-Буба сказал
И джигиту перстень дал.
День прошел, и ранним утром
Проводил героя мудрый
Кас-Буба во вражий стан,
Где бесчинствовал тиран.
Вот, вошел он в город черный,
Словно бы судьбе покорный.
Видит воинов чужих,
Слышит странный говор их.
Хизри-Мелик благосклонно
Сам с высокого балкона
Наблюдает, как в толпе,
Расчищая путь себе,
Ко дворцу идет спокойно
Богатырь младой и стройный.
Боже, с улицы вдруг он
Прыгнул прямо на балкон.
Растерялся Хизри-Мелик
И не знает сам, что мелет:
- Не позволю, чтоб в мой дом,
Вваливались кувырком!
Почему через ворота
Не прошел? Иль неохота?
Знай, лезгинский удалец,
Это – все-таки дворец!
- Скверная привычка, каюсь, -
Отвечает, улыбаясь,
Шарвили. – Зачем кричать?
Гостя надо уважать!
Ну, а если разобраться,
Хизри-Мелик, брось стараться.
Знай, что я вернуться рад
В Белокаменный Худат!
Проглотил эмир обиду
И, не подавая виду,
Гостя в залу пригласил
И за скатерть усадил.
А на скатерти барашек,
Как живой, глаза таращит.
Рядом трепетный фазан,
Вот и заливной сазан.
А на блюдах – горы риса
С соусом из барбариса.
Здесь урбеч63, вино и мед,
Тут же чистый горный лед.
Фрукты, овощи, сметана.
Как вкусна нога джейрана!
Кекс из зерен конопли, -
Это все для Шарвили.
Повара уж потрудились
И на яд не поскупились.
Но, поправив перстень свой,
Приступил к еде герой.
Съел он целого барашка,
А потом джейранью ляжку.
Уничтожен и фазан,
И огромный тот сазан.
Опустели блюда с рисом,
Чашки с кислым барбарисом.
Мигом съел урбеч и мед,
Прихватив попутно лед.
Словом, он в мгновенье ока,
В одиночку, без подмоги,
Яствам учинив разгром,
Успокоился потом.
Побежал эмир на кухню,
А лицо – как лист пожухлый.
Казнью поварам грозит,
Съесть их блюда им велит.
Бросили коту остатки,
Тот их съел – и к верху лапки.
- Головы мне не сносить,
Его надо погубить! –
Завопил эмир. И скорый
Ему тут же суд устроил
Шарвили. Повержен враг.
Точно так погибнет всяк!
Люди за мечи схватились,
Смело в битву устремились.
Помогают Шарвили
Гнать врагов с родной земли.
Длилась схватка всю неделю,
Стрелы меткие летели
Взад-вперед, туда-сюда,
Кровь текла там, как вода.
Жизнь отдали за свободу,
Посвятив себя народу.
Кровью черный смыли цвет,
И на них позора нет!
Так помог рукой железной
Шарвили спасти Отчизну.
Вновь оделся в свой наряд
Белокаменный Худат.
Шарвили доволен тоже,
Ведь привез невесту все же.
Рада мать его – Цюквер
И любимая – Эквер.

60 Белокаменный Худат – лез. Ц1уру Худат, букв.: Старый Худат – название древнего населенного пункта, расположенного ныне в Кусарском районе Азербайджана.
61 Майдан – площадь. Здесь: поприще.
62 Эмир – тот, кто приказывает. Здесь: предводитель войска, военачальник.
63 Урбеч – густое блюдо из специально обработанной смеси меда, животного масла и семян конопли.