Шанвели и Мангюли

«Жил-был маленький человечек, сделанный из орешка, и жила-была маленькая букашка в блестящих красных крылышках-латах»,— так иногда начинаются сказки, которые рассказывают бабушки своим внукам. Но у красных букашек и ореховых человечков, у серых мышек и у рыжей лисы тоже есть бабушки, и они на ветках, в лисьем домике, в мышиных норках тоже рассказывают своим внукам разные сказки. Это сказки о самих себе и о людях. Только люди в сказках мышек и ореховых человечков не совсем такие, как в наших сказках. Они и ведут себя не так, как в человеческих сказках — они немножко смешные и, конечно, кажутся мышкиным бабушкам глупыми, не такими, как волк, но все-таки и не такими умными, как зайчишка. Вот одна из таких сказок, которую рассказала мышка Ашит-Шит. Было это или не было, а только случилась однажды в нашем ауле весёлая свадьба. Кузнец Шанвели привёз из другого аула жену Мангюли.
Кончилась свадьба, соседки познакомились с новой подружкой, и говорят её мужу:
—       Шанвели, а Шанвели! А ведь твоя Мангюли глупа.
—       Нет,— отвечает Шанвели,— она не столько глупа, сколько простовата. И всё равно она мне жена.
Однажды Шанвели говорит:
—       Слушай, Мангюли, у меня в кузнице кончились угли. Пойду-ка я с мешком в дальний лес, а ты побудь у нашей двери,— нечего попусту болтать с соседками!
Ушёл Шанвели, а Мангюли села у двери дома и старается даже не смотреть на соседок.
К вечеру соседки управились со своими работами, уселись на корточки у общей печки-тендыра,— руками хлеб месят, а языками переваливают с боку на бок все аульские новости.
Одна из соседок кричит:
—       Мангюли, эй Мангюли! Иди к нам. Пора тебе знать всё, что делается в нашем ауле.
Мангюли сняла с петель дверь и пришла с ней к соседкам.
Шанвели вернулся домой с мешком угля, увидел, что двери нет, рассердился, побил Мангюли.
Мангюли обиделась, ушла из дома, пошла по дороге, увидела возле старой заброшенной мельницы большое дерево и забралась на него.
Сидит Мангюли, не шелохнётся, а под деревом, в траве,— гурток серых курочек с цыплятами.
«Чиргик-чиргик!—кричат куропатки цыплятам.— Идите домой, нечего от нас прятаться!»
Мангюли подумала, что это зовут её, и ответила: «И не зовите — всё равно не пойду!»
Курочки испугались, ушли в траву.
По дороге пробежала собака. Заглянула на мельницу, обнюхала всё и залаяла: «Гав-гав! Нечего, пожалуй, здесь делать — пора домой».
Мангюли подумала, что собака зовёт её, и сказала: «И не зови домой — всё равно не пойду!»
Под Мангюли в старом дерене было дупло, а перед дуплом, на точке, над кипреем и медуницей, 'кружились и жужжали в танце крылышками мохнатые пчёлы. Медведь почуял, пчелиные пляски и полез на дерево. «Что ж это ты, Шанвели,— подумала Мангюли,— хочешь меня испугать?
Прислал медведя? А я всё равно не пойду домой!» Медведь ободрал сгнившее дупло, разорил пчелиное гнездо, и только начал лакомиться, как отовсюду на него налетели пчёлы,— и ну жалить, ну жалить!
Медведь заревел, свалился с дерева и — бежать.
«Ага! Сам испугался,— обрадовалась Мангюли.— Теперь мне можно, пожалуй, и вернуться к моему Шанвели». Она набрала в дупле полный подол мёда и вернулась домой.
Шанвели обрадовался. «Врут соседи,— подумал он,— моя Мангюли не так уж глупа!»
Он слил мёд в три кувшина и говорит:
—       Слушай, Мангюли, я пойду в свою кузню,
а ты тут смотри, не плошай, не давай мёд нашим соседкам!
Шанвели ушёл, а Мангюли намесила глины и принялась лепить игрушки. Лепит и приговаривает:
«Вот появится у нас с Шанвели маленький Свет-Магомед,— глядь,— а у него уже есть всадник на лошади; появится заботливая Саяд-Пе-ри — вот и куколка ей; появится весёлая Джим-Джим — вот и музыкант с барабаном».
Пока Мангюли лепила игрушки, лиса узнала, что в доме Шанвели есть мёд, забежала во двор и говорит:
—      Мангюли, голубушка, у жены царя только что родился сынок,— дай поскорей мёда для халвы!
Мангюли рассердилась, что ей помешали считать игрушки, и сказала:
—      Иди в дом, возьми сама!
Лиса зашла в дом, засунула голову в самый большой кувшин, половину мёда съела, половин
испортила.
На следующий день, когда Шанвели снова ушёл в свою кузницу, Мангюли принялась сушить
глиняные игрушки у огня.
Сушит и приговаривает: «Всадник на коне — маленькому Свет-Магомеду, куколку — заботливой
Са яд-Пери, музыканта с барабаном — весёлой Джим-Джим».
Лиса забежала во двор и говорит:
—      Здравствуй, голубушка Мангюли! Жена царя заболела,— дай поскорей мёду на припарки!
Мангюли махнула рукой.
—      Иди в дом, возьми сама!
Лиса вошла в дом, засунула голову в средний кувшин, половину мёда съела, половину испортила.
Шанвели пришёл домой, захотел поесть мёда, заглянул в кувшин...
—      Я ж тебя просил, Мангюли, не пускать соседок!
—      Это не соседки,— отвечает Мангюли,— у жены царя родился сын, и за мёдом для него приходила лиса.
—      Какое нам с тобой дело до царского сына,— сказал Шанвели,— разве у царя нет своего мёда?
На следующее утро Шанвели только сделал вид, что пошёл в кузницу, а сам взял да и спрятался за домом. Мангюли разложила игрушки, стала их раскрашивать да приговаривать: «Маленькому Свет-Магомеду— вороную лошадку, заботливой Саяд-Пе-ри — голубую куколку, весёлой Джим-Джим — красных музыкантов с барабанами».
Лиса забежала во двор, говорит:
—      Здравствуй, Мангюли! У царя будет пир, дай поскорее мёду сварить хмельную бузу!
Мангюли махнула рукой:
—      Возьми сама!
Только лиса всунула голову в маленький кувшин, а Шанвели схватил воровку и говорит:
—      Ах ты, обманщица! У твоего царя был сей час суд,— тебя приговорили выстегать хворостиной.
Он привязал лису к арбе во дворе, а сам пошёл в лес за хворостиной. Лиса говорит:
—      Мангюли, голубушка, отвяжи меня, мне не когда!
Мангюли отмахнулась — «И мне некогда, не мешай!»,— а сама продолжает красить игрушки и приговаривать: «На вороном коне для Свет-Магомеда— всадник в красных чарыках; голубая куколка для Саяд-Пери — в яркой косыночке; барабанщик— сзолотыми пуговичками!»
Лиса махнула хвостом, разбила глиняного барабанщика. Мангюли с досады отвязала лису и прогнала её. Шанвели вернулся из леса с хворостиной, рассердился:
— Нет, Мангюли, соседки, оказывается, правы.
Ты действительно глупа, и нам придётся расстаться.
Зашли Шанвели и Мангюли в дом и начали делить имущество.
—      Кому одеяло, а кому подушка? спрашивает Шанвели.
—      Мне, мне подушка,— кричит Мангюли.
—      Кому зурна, а кому барабан?
—      Мне, мне барабан!
—      Кому курдюки и сушеное мясо, а кому буза в кувшине?
—      Мне, мне буза в кувшине!
—      Кому дом, а кому дверь от дома?
—      Мне, мне дверь от дома!
Ночью, когда никто из соседей не видел, Шанвели разбудил Мангюли и сказал:
—       Ну, теперь забирай своё имущество, я провожу тебя в твой аул.
Мангюли забрала подушку, барабан, кувшин с бузой, дверь от дома и пошла по дороге за Шанвели. У дерева возле старой заброшенной мельницы они остановились отдохнуть. Глядь — а невдалеке идут разбойники. Мангюли испугалась и залезла на дерево.
—       Шанвели, а Шанвели! позвала она.— Разбойники украдут мои вещи.
—       Молчи,— шепчет Шанвели,— как бы они нас не заметили.
Всё-таки он пожалел Мангюли и подал ей наверх подушку, барабан, кувшин с бузой и дверь, а потом и сам забрался на дерево.
Разбойники уселись под деревом, разожгли костёр, принялись делить добычу.
—       Шанвели, а Шанвели! Мне тяжело, я положу барабан на другую ветку.
—       Молчи,— отвечает Шанвели,— а то нас услышат,— убьют!
Мангюли положила барабан на другую ветку, а барабанная шкура — как зарокочет, как зашумит по веткам,— разбойники даже с мест повыскакивали.
—       Что это такое? спрашивает один.
—       Пустяки,— отвечает другой,это гром. На верное, будет дождь.
Мангюли чуть не умерла от страха, притихла, а через некоторое время снова говорит:
—       Шанвели, а Шанвели, мне тяжело.
—       Молчи,— шепчет Шанвели.
Мангюли выронила подушку. Она распоролась о колючки, и на землю посыпались перья.
—       Ого,— удивились разбойники,— неужели летом бывает снег?
Не успели разобраться, в чем дело, а по веткам полилась буза. Забрызгала разбойников, затушила костёр. Мангюли испугалась, уронила дверь. Она зашумела по веткам, сорвала барабан, и всё это с грохотом упало на разбойников.
Разбойники испугались и убежали кто куда.
Шанвели и Мангюли слезли с дерева и ищут, куда бы снова спрятаться. Шанвели подхватил разбойничью добычу, да на мельницу! Мангюли — за ним, только и успела прихватить, что барабан. Заперлись в старой мельнице и ждут утра. Разбойники через некоторое время осмелели и вернулись к дереву. Смотрят,— вместо воровской добычи — одни черепки, а там, где был костёр, валяется какая-то дверь.
—       Я же говорил, что это были шайтаны,— шепчет один из разбойников,— вот и дверь от ада.
—       Спрячемся от них на мельнице,— предложил другой.
—       А вдруг и там шайтаны,— сказал третий.
Пока они шептались, Мангюли заметила, что разбойники вернулись, вскочила на барабан, да как забарабанит в испуге ногами! Шанвели подумал, что она сошла с ума, хотел стащить её с барабана, да сорвал задвижку жёлоба. Вода хлынула в жёлоб, колесо завертелось, старые жернова затарахтели,— разбойники чуть не угодили в речку. Спасаясь от шайтанов, они бежали до тех пор, пока не свалились от страха.
А Шанвели и Мангюли дождались утра, вернулись домой и помирились. С тех пор они живут дружно и богато, и все соседи только удивляются их согласию.